Что изобрел никитин. Никитин николай николаевич. Цветок из сна: как инженер Никитин придумал проект всей жизни

Архитектор-конструктор, инженер-строитель, доктор технических наук (1966), Заслуженный строитель РСФСР (1970), лауреат Сталинской (1951) и Ленинской (1970) премий. Ученый в области строительных конструкций, основоположник строительства из сборного железобетона, главный конструктор Останкинской телебашни, памятника «Родина-мать зовет» на Мамаевом кургане, здания МГУ на Ленинских (Воробьевых) горах и др.

Николай Васильевич Никитин родился 15 декабря 1907 г. в г. Тобольске в семье типографского инженера, позже работавшего судебным писарем.

В 1911 г. семья Никитиных переехала в Ишим, а в 1918 г. - поселилась в Новониколаевске (Новосибирске), где Н.В. Никитин получил среднее образование, окончив 12-ю Новониколаевскую совшколу.

В конце лета 1924 г. (за год до окончания школы) Н.В. Никитин вместе с компанией, ранее часто выезжавшей на паровозе на пикники в сосновый бор в сторону Алтая, предпринял поездку на пароходе вниз по Оби за грибами и лесной смородиной. Уже на обратном пути, когда они возвращались с полными корзинами, пришлось перелазить через упавшее дерево. Здесь Н.В. Никитина в ногу укусила ядовитая змея. Как рассказывал очевидец происшествия В.И. Нуждин, это произошло неожиданно, от сильной боли Николай громко вскрикнул и упал, потеряв сознание. Подбежав к нему, люди увидели отползающую в сторону, неловко извивающуюся змею, на которую он очевидно наступил. Своевременно оказать требуемую медицинскую помощь не удалось, пароход ушел, Н.В. Никитин находился без сознания больше суток, и в Новосибирск его привезли только через три дня. Лечиться пришлось долго, несколько месяцев. Дефект ноги остался у Н.В. Никитина на всю жизнь, именно по этой причине он не был призван в армию во время войны.

В 1930 г. Н.В. Никитин с отличием окончил архитектурное отделение Сибирского (Томского) технологического института (позже - НИСИ). Во время учебы он возглавлял студенческое конструкторское бюро, занимавшееся под руководством проф. Н.И. Молотилова разработкой комплексной методики расчета типовых конструкций из железобетона для Кузнецкого металлургического комбината. Это были первые расчеты для высотных железобетонных конструкций.

Получив диплом архитектора-конструктора, Н.В. Никитин был назначен архитектором Новосибирского Крайкомхоза. Его первым проектом стало четырехэтажное здание общежития с оригинальным сборным железобетонным каркасом на монолитном фундаменте. Для его строительства Н.В. Никитину пришлось организовать собственное производство железобетонных опор, балок и ферм. Это было первое в стране здание из сборного железобетона.

В 1930-х г. Н.В. Никитин работает в Новосибирске в группе архитекторов-конструктивистов, которую возглавлял Б.А. Гордеев, проектируя уникальные железобетонные конструкции для жилых и общественных зданий. В 1930 г. им была разработана дерево-гвоздевая большепролетная (22,5 м) арочная конструкция для игрового зала спортивного клуба «Динамо».

Существует легенда, что Н.В. Никитин выиграл у друзей на спор ящик пива, предложив удержать его на листе ватмана. Для этого он свернул ватман в тугую трубку и смог опереть на нее сверху этот ящик. Эта идея в известной степени является прообразом предварительно-напряженной конструкции Останкинской телебашни.

В 1930 - 1932 г. он участвует в проектировании зданий крайисполкома, жилых комплексов «Дом под часами» и «Дом политкаторжан». В 1932 г. Н.В. Никитин спроектировал большепролётные железобетонные арочные перекрытия железнодорожного вокзала Новосибирск-Главный.

В это же время он совместно с инженером Ю.В. Кондратюком разработал проект ветроэлектростанции в Крыму, которую планировали построить на вершине горы Ай-Петри. На этом объекте Н.В. Никитин впервые приступил к разработке ряда основополагающих теорий и расчетов конструкций для сооружений башенного типа. Были продуманы вопросы практического применения высокоармированных железобетонных конструкций для основных несущих элементов и узлов, основы их возведения в скользящей опалубке. Строительство ветроэлектростанции не было завершено.

С 1937 г. Н.В. Никитин жил и работал в Москве. Здесь он выполнил расчёты и проект конструкций фундамента и несущего каркаса для Дворца Советов высотой 420 м, который предполагалось построить на месте взорванного храма Христа Спасителя. Он был автором коробчатых фундаментов под все шесть высотных зданий Москвы, впервые в мире построенных не на скальных грунтах. В рамках работы над проектами им впервые были выполнены совместные расчеты системы фундамент - каркас здания.

В 1951 г. Н.В. Никитин получил Сталинскую премию за разработку монолитных конструкций для восстановления разрушенных заводов.

В 1957 г. Н.В. Никитин назначен главным конструктором Моспроекта, начал заниматься проектом Останкинской башни высотой 540 м, которая была принята в эксплуатацию в 1967 г. Фундамент башни представляет собой кольцо толщиной всего 3,5 м. На тот момент она была самым высоким сооружением в мире.

Он был главным конструктором Дворца культуры и науки в Варшаве, Центрального стадиона в Лужниках, памятника «Родина-мать зовет» на Мамаевом кургане в Волгограде. В 60-е годы он создает новую систему конструкций для многоэтажных и многопролетных зданий - АВБ (арки, балки висячие) с шарниром в месте перелома «провисающих» металлоконструкций. На их основе был создан новый стиль строительства большепролетных сооружений, включая раздвижные крыши стадионов.

В 1966 г. Н.В. Никитин получил официальное предложение из Японии и совместно с молодым помощником В.И. Травушем разработал принципиальную конструктивную схему и предварительный инженерный проект с проработкой основных конструктивных узлов металлического каркаса небоскреба (города-башни) высотою 4 тысячи метров, которая позволяла поселить 500 тысяч человек. Архитектурную часть проекта взялся разработать всемирно известный архитектор Кендзо Тангэ.

Умер Николай Васильевич Никитин 3 марта 1973 г. в г. Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище рядом с могилой С.П. Королева. На его могиле установлена простая мраморная стела с надписью «Инженер Н. В. Никитин».

Родился 15 декабря 1907 года в Тобольске в семье инженера, в 1911 году семья переехала в Ишим. Николай окончил в Ишиме приходское училище и первый класс гимназии. В 1919 г. семья уехала в г. Новониколаевск (Новосибирск).

Учился на архитектурном отделении строительного факультета Томского технологического института, возглавлял студенческое конструкторское бюро, занимавшееся разработкой комплексной методики расчета типовых конструкций из железобетона для Кузнецкого металлургического комбината.

Окончил институт в 1930 году. Назначен архитектором Новосибирского крайкомхоза. Его первым проектом стало четырёхэтажное здание общежития с оригинальным сборным железобетонным каркасом на монолитном фундаменте. Для его строительства Никитин организовал собственное производство железобетонных опор, балок и ферм. Это было первое в стране здание из сборного железобетона.

В 1932 году совместно с инженером Юрием Кондратюком разработал проект ветроэлектростанции в Крыму на вершине горы Ай-Петри. Строительство ветроэлектростанции не было завершено, но все разработки Никитин позднее применил при строительстве Останкинской телебашни.

С 1937 года жил и работал в Москве. В сентябре 1937 года был приглашен в проектную мастерскую по проектированию Дворца Советов, который предполагалось построить на месте взорванного храма Христа Спасителя.

С 1942 года работал в Московском институте Промстройпроект, разрабатывал конструкции для строительства в условиях военного времени.

В 1951 году получил за разработку монолитных конструкций для восстановления разрушенных заводов Сталинскую премию.

В 1949-1952 годах участвовал в проектировании зданий МГУ на Ленинских горах.

В 1957 году назначен главным конструктором института Моспроект и в том же году был выбран членом-корреспондентом Академии строительства и архитектуры СССР. В Моспроекте Н. В. Никитин занимался вопросами гражданского строительства, и в 1957 году выступил с прогнозами дальнейшего развития массового жилищного строительства.

В 1958 году начал работать над проектом Останкинской телебашни.

С 1964 года Н. В. Никитин — заместитель директора по научной работе и главный конструктор Центрального научно-исследовательского института экспериментального и типового проектирования зрелищных, спортивных и административных зданий и сооружений (ныне ЦНИИЭП им. Мезенцева), где продолжает активные поиски и исследования новых систем большепролётных покрытий.

В 1970 году Никитин награжден Ленинской премией, ему присвоено звание Заслуженного строителя РСФСР.

Одними из наиболее значимых его работ стали проекты и конструкции фундаментов и несущих каркасов: здания Московского университета, Дворца культуры и науки в Варшаве, Центрального стадиона имени В. И. Ленина в Москве, мемориала в г. Ульяновске, монумента «Родина-мать» в Волгограде, Останкинской телебашни.

Использована литература: Никитин Н. В.Останкинская телевизионная башня.—М.:Стройиздат, 1972.с.; Сказание о великом конструкторе.— М.: Нефть и газ, 2007.

Выдающийся советский инженер-конструктор, ученый в области железобетонных и металлических изделий Николай Васильевич Никитин (1907-1973) родился в в семье Василия Васильевича и Ольги Николаевны Никитиных. Его отец был родом из Тобольска и работал метранпажем (старшим наборщиком) в Читинской городской типографии. За участие в революционных событиях 1905 года Василий Васильевич был выслан на родину, где устроился секретарем Тобольского губернского суда.

В 1911 супруги Никитины с детьми Николаем и Валентиной переехали в . Василий Васильевич занялся частной адвокатской практикой, Ольга Николаевна открыла фотопавильон. Жили Никитины достаточно благополучно, но наступали трудные времена. В 1915 Николай Никитин начал обучение в приходском училище, после окончания которого в 1917 поступил в гимназию, но посещал ее относительно недолго. Шла Гражданская война. Осенью 1919 Никитины вместе с отступающими колчаковскими войсками перебрались в . Учился Николай Никитин в 12-й Совшколе им. профессора Тимирязева, где увлекся математикой. Летом 1924 во время сбора ягоды Николая Никитина укусила в ногу змея, и он долгое время лежал в больнице. Дефект ноги остался у него на всю жизнь.

После окончания в 1925 школы Николай Никитин приехал в поступать на механико-математический факультет Сибирского технологического института (ныне – Томский политехнический университет), но там свободных мест не оказалось. Пришлось идти на архитектурное отделение инженерно-строительного факультета. Этот неожиданный поворот к искусству любившему в детстве рисовать Никитину со временем понравился. Под влиянием профессора Н. И. Молотилова он нашел свое призвание в железобетоне, проектированию сооружений из которого он отдал практически всю оставшуюся жизнь. Инженерный талант Н. В. Никитина был замечен, и он был назначен руководителем студенческого конструкторского бюро, которое занималось разработкой комплексной методики расчета типовых конструкций из железобетона для Кузнецкого металлургического комбината.

После окончания в 1930 института Н. В. Никитин стал работать архитектором в Новосибирском крайкомхозе. В 1932 он познакомился и подружился с талантливейшим инженером, одним из основоположников космонавтики Юрием Васильевичем Кондратюком, который привлек его к разработке оригинального проекта Крымской ветряной электростанции на горе Ай-Петри.

С 1937 Н. В. Никитин жил и работал в . Участвовал в грандиозном проекте здания Дворца Советов, высота которого должна была составить вместе со статуей Ленина 420 м. С началом Великой Отечественной войны Н. В. Никитина из-за травмированной ноги в армию не взяли (что, вероятно, спасло ему жизнь). Он много и упорно трудился; занимался проектами восстановления эвакуированных на восток предприятий. В это время его отец, В. В. Никитин, работавший юрист консультантом в Новосибирске, в январе 1942 был арестован и затем расстрелян (реабилитирован в 1989); Ю. В. Кондратюк же ушел добровольцем на фронт и в феврале 1942 погиб.

После войны Н. В. Никитин принимал участие в создании значительного числа уникальных сооружений: главного здания Московского государственного университета, Дворца культуры и науки в Варшаве, монумента «Родина-мать» в Волгограде, стадиона «Лужники» в Москве, Мемориала В. И. Ленина в Ульяновске и др. Но главный шедевр Никитина – это проект Останкинской телебашни, общая высота которой составила 540 м, а масса башни вместе с фундаментом – 51,4 тыс. тонн. В 1966-1969 Н. В. Никитин совместно с В. И. Травушем разработал для японцев проект небоскреба с расчетной высотой 4 км.

Н. В. Никитин – доктор технических наук (1966), заслуженный строитель РСФСР (1970), лауреат Государственной премии СССР (1951), Ленинской премии (1970). В любой работе он был настоящим трудоголиком, отличался большой творческой энергией и интуицией, фантазией и устремленностью в будущее, нестандартностью и смелостью решений. Похоронен Н. В. Никитин в Москве на Новодевичьем кладбище. На его мраморной стеле сделана простая надпись: «Инженер Николай Васильевич Никитин».

Николай Васильевич Никитин - автор московской Останкинской башни, высота которой в момент окончания её строительства составила 533,3 м. (В 1999 г. Останкинская башня немного «подросла», теперь её высота составляет 540 м.) Вес её фундамента - 55 000 т. Допустимое отклонение вершины под действием ветра 11, 65 м. И подлинное «имя» Останкинской башни, конечно, такое же, как и у её создателя - «никитинская».

Николай Васильевич Никитин родился в Тобольске в 1907 г. Детские представления о сказочной красоте Тобольского кремля навсегда остались в его памяти. Главе семейства Василию Васильевичу Никитину, секретарю Тобольского губернского суда, удалось выхлопотать место присяжного поверенного в захолустном сибирском городке Ишим. Город Ишим поверг Никитиных в уныние.

На весь город один каменный дом более или менее приличного вида - городская управа. В довершение к этому, «место», за которым ехал сюда Василий Васильевич в надежде самому обрести независимое положение в обществе, оказалось занятым. Выход из безнадёжного положения нашла мать - Ольга Николаевна. Она открыла в Ишиме фотопавильон, «где делают людей красивыми». Никитины не могли позволить себе нанять репетитора, который подготовил бы Николая в гимназию.

Какими-либо ярко выраженными способностями Николай не блистал, разве что любил рисовать и добивался сходства с натурой. Когда мальчику не было ещё семи лет, мать научила его бегло читать и считать в пределах сотни. Дальше она не знала, чему его учить, а пора регулярных занятий уже наступила. Николаю шёл десятый год, когда мама отвела его в гимназию. Несмотря на все её страхи, он легко выдержал вступительные, экзамены. Однако проучиться в гимназии ему удалось всего лишь год. Началась Гражданская война, а с ней скитания по чужим дворам и подвалам, голод и отчаянная борьба за выживание. Долгий и тяжёлый тиф, сваливший с ног отца, а потом и младшую сестру Николая, переложил на детские плечи множество непосильных семейных забот. Самым ярким воспоминанием об этой трудной поре осталась промысловая печь, которую сложил в заброшенном сарае тринадцатилетний Никитин.

Печь с вмурованным в неё котлом и целой системой патрубков предназначалась для варки патоки, которую изготовляли из мёрзлой картошки. Эта печь и станок для растирания картошки стали первыми «изобретениями» Николая Никитина. Всё это происходило в Ново-Николаевске, куда занесли семью ветры Гражданской войны. Из опрятного, подтянутого гимназиста Николай превратился в умудрённого житейскими тяготами маленького мужичка. Для того чтобы добыть из растёртой картошки крахмал, требовалось большое количество воды, и хозяйка, продававшая их патоку на рынке, одолжила лошадь. Николай возил огромную бочку к железнодорожной водокачке и обратно. Во флигеле, со всех сторон продуваемом сырым ветром, гудит до поздней ночи раскалённая печь. У топки тринадцатилетний мальчик. Он и печник, и механик, и кочегар, и водовоз.

Вскоре большевики объявили войну безграмотности, и в Ново-Николаевске одна за другой стали открываться первые школы. Никитину повезло: ему удалось поступить сразу в шестой класс лучшей в городе школы. В школе Никитин особенно увлекался математикой, во многом этому способствовал учитель математики Ливанов, который прямо на глазах учеников превращал сухую математику в царицу наук. Когда в школе прозвенел последний звонок, классный преподаватель с почтением пожал руку старосте класса Николаю Никитину и произнёс: «Честь имею!» Вместе с аттестатом зрелости Николай получил путёвку в Томский технологический институт и характеристику-рекомендацию.

Прибыв в Томск, Никитин узнал, что механико-математический факультет укомплектован и он вправе выбрать любой другой. «В таком случае зачисляйте куда хотите», - сказал он комиссии.Совершенно неожиданно Николай оказался на отделении, которое пользовалось в институте большой популярностью, - его определили на архитектурное отделение строительного факультета, где обязательной и едва ли не основной считалась дисциплина рисунка и композиции, и ему пришлось овладевать секретами изобразительного искусства. Впрочем, он довольно скоро научился неплохо рисовать и даже почувствовал к этому вкус.

Рисунки Никитина украшали кабинет архитектуры, экспонировались на студенческих выставках. Окончив второй курс, он снова попытался перейти на механико-математический факультет, но декан факультета, узнав, что проситель пришёл к нему с архитектурного отделения, не стал даже с ним разговаривать, считая зодчих людьми легкомысленными и не способными к математическому анализу. Однажды Никитин попал на первую лекцию нового курса, который ему как будущему зодчему слушать было совсем не обязательно. Высокий профессор Николай Иванович Молотилов сочным баритоном читал с кафедры курс «Технология железобетона». Артистизм и голос профессора околдовали Никитина, он был просто заворожен вольным, просторным течением творческой мысли Молотилова. Профессор рассказал о неудачных попытках строить из железобетона корабли и самолёты, предостерегал от чрезмерной переоценки его свойств. «В том, что сегодня железобетон не умеет быть пластичным и красивым, сам он нисколько не виноват…

Мы научимся воздвигать из бетона прекрасные дворцы, выдающиеся памятники нашему времени - времени большой стройки! XX век назовут веком железобетона. Именно он откроет архитекторам и конструкторам двери в будущее, но произойдёт это при вашем живом участии», - говорил профессор Молотилов. Никитин не ведал тогда, что это призвание пришло к нему. Первая же курсовая работа в новом семестре была началом раскрытия одной темы, которой Николай Никитин практически занимался всю жизнь, - «Раскрытие конструктивных возможностей железобетона». В конце 1920-х гг., когда Никитин заканчивал архитектурное отделение Сибирского технологического института, на стройку пошёл большой бетон.

Во всех уголках страны, где начиналось большое строительство, инженеры и техники рассчитывали кто как умел самые разнообразные железобетонные конструкции. Фермы, балки, перекрытия выходили с невероятными допусками, с большим - для страховки - запасом прочности, поэтому нередко случалось, что под тяжестью трещали и рушились опоры. Все острее осознавалась необходимость разработки комплексной методики расчёта наиболее употребительных конструкций и железобетона. Строители Кузнецкого металлургического комбината уговорили профессора Молотилова взяться за разработку такой методики, но Н. И. Молотилову для этого необходимо было иметь под рукой большое счётно-конструкторское бюро, которое состояло бы из способных и опытных инженеров.

Рядом же у него были лишь студенты строительного факультета. Профессор подобрал группу будущих инженеров-строителей и неожиданно предложил Никитину возглавить её. Это было даже не предложение, а приказ. Профессор Молотилов интуитивно руководствовался далеко идущими планами: использовать архитектурную ориентацию и пространственное видение способного студента для внесения эстетического начала в железобетонные конструкции. В то время, когда бетон ассоциировался с понятиями - монолит, глыба, когда железобетонные сооружения были низкими, грубыми, неотёсанными, профессор Молотилов верил, что железобетон обретёт со временем пластику, высоту и изящество.

Так Николай Никитин стал руководителем студенческой исследовательской бригады. Вычерчивая профили железобетонных деталей, Никитин составлял задания с указаниями, как производить расчет. Вскоре в профессорском доме, где работала исследовательская бригада, Никитин стал своим человеком, сюда он приходил каждый день даже в воскресенья, и покидал его не раньше полуночи. Он без конца чертил профили конструкций и считал.

Часто он дорабатывался до того, что не мог заснуть, долго глядя в окно своей комнаты и мысленно рисуя линии между звездами. Никитин спокойно относился к своим обязанностям и даже немного гордился, что на два оставшихся года студенческой жизни он обеспечен работой, пятьдесят копеек в час - такой была его бригадная ставка. Он рисовал линии между звездами, и ему казалось, что он открывает для себя путь, где искусство «вписывать линии в небо» - так называли архитектуру древние римляне - когда-нибудь оправдает свое название, реально подняв людей на небесные этажи. Профессиональные разговоры с профессором Молотиловым и самостоятельное открытие новых факторов, раскрывающих природу железобетона, закладывали основу того опыта, который один лишь способен превращать знания в мудрость.

Профессор внимательно следил за работой никитинской бригады. Вместе с основами профессиональной грамотности студенты получали от своего профессора раскованность и инициативу, жизненно необходимые первопроходцам индустрии. Металлургическую базу Кузнецкого бассейна поднимала вся страна. Планировался небывалый разворот промышленного и гражданского, то есть жилищного строительства. Строители настойчиво требовали от института поторопиться с комплексной методикой. Когда работа по ее составлению подходила к концу, профессор Молотилов предложил Никитину персональное задание: дополнить методику ещё одним разделом - «Расчёт рамных конструкций на боковое смещение». Под боковыми смещениями подразумевался ветер и сейсмические колебания. Но невысоким, тяжеловесным железобетонным сооружениям того времени ветер был не страшен. Сейсмостойкость их тоже была надёжной, пока они прижимались к земле.

Никитину предстояло сделать первые расчёты для высоких железобетонных конструкций. Удачным оказался неожиданный подход Никитина: он начал изучать рамные конструкции не с пассивной, воспринимающей ветровой поток стороны, а с активной, то есть с закладки в конструкции способностей сопротивляться ветру и сейсмическим толчкам. Он поставил себе задачу разобраться в принципах взаимодействия конструктивной системы здания с ветровыми потоками и колебаниями недр и увидел, что знание природы собственных колебаний сооружения позволяет задавать зданию самые замысловатые формы, до которых только может дойти фантазия архитектора.

Эта творческая направленность Никитина проявилась в первой же его самостоятельной работе. Получив диплом, он был назначен в 1930 г. на должность архитектора Новосибирского крайкомхоза. Долгое время здесь лежала заявка на разработку комплексного проекта техникума-общежития на Красном проспекте в центре Новосибирска.

За этот проект и принялся Никитин. Он спроектировал четырёхэтажное здание большой протяженности с оригинальным сборным железобетонным каркасом, который поставил на монолитный фундамент. На старом кирпичном заводе за рекой Каменкой Никитин организовал полукустарное производство железобетонных опор, балок и ферм. По его чертежам «прямо с листа» рабочие изготовляли специальные формы для «отливки» железобетонных деталей различного профиля. Отсюда детали здания шли в строгом порядке прямо на стройку. Четверть века спустя будет признано первенство молодого архитектора в закладке основ советского сборного строительства. То, что стало возможным в массовом строительстве в 1958 г., Никитин сделал в 1930-м. Если первая работа Никитина-архитектора относилась по большей части к сфере конструирования, то следующая его уже чисто конструкторская работа была архитектурнохудожественной. Из столицы прибыл новый проект Новосибирского вокзала. Старый вокзал, построенный ещё в прошлом веке, был тесен и страшно запущен. Никитина откомандировали на новый объект для руководства строительно-конструкторскими работами и для осуществления архитектурного надзора. Призванный следить, чтобы каждая свая и каждый кирпич были установлены на узаконенном в проекте месте, Никитин не смог удержаться от искушения и осовременить помпезный проект.

Вместе с новосибирскими архитекторами Б. А. Гордеевым и С. П. Тургеневым Никитин начал преобразование проекта, чтобы новое здание отвечало духу смелых, устремленных в будущее людей. Специально для вокзала Никитин сконструировал высокие арки с большими пролётами, выполненными в монолитном бетоне. Это новшество повлекло за собой полное изменение не только конструктивной схемы, но и архитектурного образа вокзала. Неуместной оказалась тяжёлая купеческая лепнина, и она исчезла, открыв простор полёту смелых изящных линий. Здание вокзала стало выше, наполнилось светом и воздухом. Строительство было закончено в предусмотренные проектом сроки.

Прибыла высокая комиссия, и грянул гром: «Как посмел изменить проект!» Аргументы Никитина, что это красиво, современно, экономично, никто не хотел слушать. Несмотря на это, вокзальная эпопея сделала Никитина знаменитостью регионального масштаба, он был признан талантливым специалистом. Со всем этим багажом Никитин и встретил своё двадцатипятилетие. Вскоре к Никитину стали обращаться архитекторы с просьбой придать проекту современные формы, включить в строительный объект прогрессивные детали и конструкции. Именно в ту пору появился лозунг: «Бетон - хлеб индустрии!» Самой удачной работой этого периода был проект Западносибирского крайисполкома. Это был вклад Никитина в «город-сад» Маяковского - Новокузнецк. Семиэтажное здание с угловыми выносными балконами строгих современных форм с большой площадью остекления в самом центре здания.

Оно удивительно пластично и светло, хотя и построено с учётом резко континентального климата Восточной Сибири. В 1932 г. в проектной мастерской Кузбасстроя Никитин знакомится с одним из удивительных людей своего времени, архитектором Юрием Васильевичем Кондратюком, который и пробудил у Никитина интерес к высотным сооружениям башенного типа. Кондратюк увлекся проектом на конкурс мощной ветроэлектростанции для Крыма, объявленный наркомом тяжёлой промышленности и энергетики Серго Орджоникидзе. Никитин подключается к проекту Крымской ВЭС. Архитектурный образ станции, созданный Никитиным, лаконичен и современен. Станция напоминала двухмоторный самолёт, повернутый из горизонтали в вертикаль, назначение которого было не летать, а парить над Крымом, освещая его лазурный берег.

По условиям конкурса проект следовало отправить под девизом, и они выбрали себе одно имя на двоих - Икар. Ценная бандероль ушла в Москву. Никитин сразу же забыл о ней, а Кондратюк уехал в срочную командировку строить элеватор в городе Камень-на-Оби. Каково же было их удивление, когда вместо ответа они получили вызов в Москву. О том, что на конкурсе их проект получил первое место, в вызове упоминалось вскользь, как будто это разумелось само собой.

Постепенно проект превращался в детальный инженерный план строительства невиданного сооружения. «Мне пришлось, - писал Никитин, - делать все строительные чертежи и рассчитывать, и вычерчивать, и копировать. Очень трудно давалась динамика. Юрий Васильевич считал совершенно необходимым рассмотреть динамическое действие ветровой нагрузки.

Он отлично чувствовал, что порывы ветра могут вызвать усилия, совершенно отличные от усилий при статическом действии ветра, но помочь мне в расчётах не мог, так как теории колебаний не разумел… В феврале 1934 г. технический проект был закончен. Я сподобился вычертить перспективу, отмыть её сепией, на пейзаж духу не хватило». Вскоре ушёл из жизни нарком энергетики Г. К. Орджоникидзе, покровитель и защитник первой мощной ВЭС в стране, и проект был «положен под сукно». На этом пути Никитина и его друга Кондратюка разошлись. Когда началась Великая Отечественная война, Ю. В. Кондратюк пошёл добровольцем в ополчение и скоро погиб. Никитина в ополчение не взяли из-за травмированной в юности ноги, он вынужден был вести войну в своей проектной мастерской.

Победным 1945 годом отмечено начало проектно-изыскательских работ по возведению Дома студента - таким было первоначальное название МГУ на Ленинских горах. Проектировщики МГУ, вспомнив богатый довоенный опыт Никитина и ещё толком не зная о том, как обогатился этот опыт за годы войны, решили привлечь его к сотрудничеству. Но пост главного конструктора в Промстройпроекте, который Никитин занимал, ему не позволили оставить. Но именно Никитину выпала завидная роль сконструировать и произвести расчёт первой осуществленной взаимосвязанной системы «фундамент - каркас МГУ». Здание МГУ хорошо вписывалось в пейзаж Ленинских гор, но возводить здесь первый высотный дом было не просто рискованно, а даже опасно, ведь строить предстояло на реактивных ползучих грунтах. Изучив геологические и гидрологические условия, Никитин сумел проникнуть в природу коварства этих фунтов и взялся обуздать их. По его мысли, удержать здание на ненадёжных грунтах мог лишь жёсткий нерасчленённый пласт мощной толщины, но и он не гарантировал здание от «скольжения» и распирания фундамента изнутри недр.

Решение пришло неожиданно. Никитин вспомнил, что найденный в папирусных свитках, относящихся к I в. до н. э., трактат римского архитектора Витрувия «Десять книг об архитектуре» содержит весьма любопытный практический совет: «Для фундамента храмовых зданий надо копать на глубину, соответствующую объёму возводимой постройки…» Но высотный храм науки - МГУ, высотою в центральной части 183 м, потребует невообразимого котлована. Есть ли в нём необходимость и чем вызвано такое категорическое требование? Если вспомнить, как земля сравнивает окопы и траншеи - рубцы и раны прошедшей войны, то можно в воображении землю уподобить воде, моментально выравнивающей свою поверхность. Тогда по «школьному» закону Архимеда… на тело, погружённое в жидкость, действует выталкивающая сила, равная весу жидкости, вытесненной этим телом. Вот он ключ к совету Витрувия. Значит, на реактивных грунтах можно строить, остаётся лишь смирить реактивность, вспучивание грунтов. Итак, фундамент должен быть как бы «плавающим» в земле, а «плавать» он должен на бетонных «понтонах» коробчатой формы.

Сплочённые между собой с помощью электросварки бетонные короба и составят главную особенность «работы» этого фундамента - выравнивать осадку мощного сооружения, нейтрализовать реактивность грунтов. Здание МГУ, пожалуй, и по сей день остаётся единственным сооружением большой протяжённости, в котором нет температурных швов. Когда Никитину пришла идея поставить университет на жёсткий коробчатый фундамент, сразу же возникла задача, которую до него ещё никому не удавалось решить кардинально. Дело в том, что жёсткий фундамент, заглублённый на 15 м (грунта было вынуто ровно столько, сколько занимает полный объём здания), исключал жёсткий каркас здания. Не фундамент, так само здание надо было разрезать температурными швами, и вот почему. Основание здания, заглублённое в землю, сохраняет относительно постоянную температуру. Этот значит, что колебания температуры происходят в фундаменте так медленно, что его тело увеличивается и сжимается без ущерба самому себе. Иное дело каркас: резкие перепады температур способны разорвать самые жёсткие узлы крепления.

Об этом прекрасно знают строители и поэтому «разрезают» здание. Но температурные швы снижают прочность постройки, лишают её долговечности и удобства в эксплуатации. Швы удорожают и стоимость сооружения. Больше всего страдает от деформации нижняя половина высотных зданий, так как именно на неё приходится тяжёлый весовой пресс всей громады небоскреба. И здесь Никитин находит удивительно смелый способ - перенести давление с нижних этажей на верхние, ровно распределив его по всему каркасу МГУ. Для этой цели он предложил установить колонны большой свободной высоты, а промежуточные перекрытия нижнего яруса подвесить к этим колоннам так, чтобы подвесные перекрытия не мешали колоннам свободно деформироваться. От дерзости такого решения видавшие виды архитекторы и проектировщики только разводили руками. Возник вопрос: «А выдержат ли колонны?» Тогда Никитин развёртывал другие чертежи, и снова наступала затяжная пауза. Отказавшись от привычной конфигурации колонн, Никитин разработал новый тип колонн крестового сечения. При этом крест колонны поворачивался на 45° к главным осям здания.

В итоге каждый луч «креста» принимал на себя максимальную нагрузку перекрытий сооружения, давая замечательную возможность «получать простые и удобные в монтаже жёсткие узлы каркаса», - так было написано в акте экспертизы на это изобретение Никитина. Благодаря такому конструктивному решению «диафрагмы жёсткости здания МГУ оказались в центральной зоне сооружения, а уже оттуда распределялись по всему каркасу». Такое соединение наземной части сооружения с жёстким фундаментом дало единственному в своей неповторимости ансамблю способность парить в воздухе. От этого ощущения просто невозможно избавиться, особенно если глядишь на университет со стороны Лужников. Конструктивное решение облагораживает и ведёт за собой архитектурный ансамбль здания, возвращает современной архитектуре её подлинное назначение - вписывать линии в небо.

Никитинские коробчатые фундаменты подводились под все шесть высотных зданий Москвы, а сам Никитин пошёл дальше, разрабатывая башенную структуру Дворца науки и культуры в Варшаве. Вместо коробчатого фундамента здесь уже лежала мощная, предварительно напряжённая железобетонная плита, которая организует переход к квадратной башне каркаса.

Принципиально новая «коробчатая система связей с квадратным основанием в нижней части опирается на четыре угловых пилона». (Именно таким будет впоследствии первоначальный вариант основания никитинской телебашни). По своему стилю здание напоминает башню, которая поднимается уступами и руководит архитектурой дворца, сообщая ему устремленность вверх. Кажется, что нет больше ни температурных расширений, ни давления ветра. Невозможное стало возможным благодаря целой серии оригинальных находок Никитина, раздвинувших допустимые пределы жёстких связей и слить воедино ядро жёсткости всей конструктивной системы дворца. Решена была многовековая проблема строителей: как органично распределить по всем узловым точкам здания воздействующие на него природные силы? Это была большая победа советского высотного строительства, и лично для Никитина это был важный шаг на подступах к знаменитой телебашне. В 1957 г. Н. В. Никитин стал главным конструктором Моспроекта и членом-корреспондентом Академии строительства и архитектуры СССР. Однажды Никитин сидел на совещании в Госстрое.

Шло обсуждение пятисотметровой телерадиобашни, которую заказало строителям Министерство связи СССР. На стене от пола до потолка был растянут подрамник, на котором был эскиз диковинной стальной башни, напоминающей мачту линии электропередачи с далеко вынесенными горизонтальными консолями. Насколько лёгким и воздушным кажется железное кружево шуховской башни на Шаболовке, настолько пугающе грозной предстала с подрамника эта стальная махина. Казалось, авторы изо всех сил старались отойти от Эйфелевой башни и так увлеклись этой задачей, что почти сумели создать Эйфелеву башню наоборот, опорные пояса не облегчили, а нарочито утяжелили её.

От одной мысли, что этот Голиаф полукилометровой высоты, подбоченясь, растопырит над Москвой свои железные ноги, становилось не по себе. Присутствующие волновались - ведь башня общесоюзного телецентра, проткнув небо Москвы, станет невольно организатором всей настоящей и будущей архитектуры! Обсуждение проходило страстно. Несмотря на напористость авторов металлической башни, настаивающих на её возведении, голоса протеста звучали всё громче. - А каковы ваши соображения, Николай Васильевич? - спросил председательствующий. - Нашей Белокаменной взять такую конструкцию на свой ордер, - Никитин кивнул на подрамник, - по-моему не к лицу… Башня должна быть из бетона, монолитная, предварительно напряжённая. Я думаю, что бетонная башня украсит Москву.

В воздухе повисло больше вопросов, чем минутой раньше. Ещё не один здравомыслящий человек не осмеливался забросить железобетон в заоблачную высоту. Даже Никитину со всем его новаторским авторитетом коллективный разум отказывался верить. - Бетонная башня в 500 м? - усомнился председательствующий. - Но ведь ниже она не годится… - был ответ. - А вы возьмётесь за проект? . - Я должен подумать. - Думайте, но не больше недели. Товарищи со мной согласны? Дадим Николаю Васильевичу неделю? - Через неделю я буду очень занят. Так что либо через три дня, либо позже. - Срок в три дня был без возражений утверждён. Силуэты башни, которые Никитин мысленно рисовал в своём воображении, разрушались один за другим, пока не завладел им образ цветка, перевернутого лепестками вниз. Он пытался стереть этот образ - слишком зыбкой была его креатура, но образ возвращался, поглощая всё его внимание, сковывая фантазию. И тогда Никитин стал разрабатывать этот образ, облекая его в форму всех известных ему цветов. Наконец победил образ белой лилии с крепкими лепестками и прочным стеблем.

Где-то в глубинах его сознания шевелилась счастливая мысль, что судьба наконец подарила ему главное дело его жизни. В тот же вечер он углубился в расчёты, которые тут же обрастали вереницами формул и цифр. Среди ночи выяснилось, что три четверти тяжести башни должны приходиться на основание и лишь одна четверть веса остаётся на суживающуюся кверху бетонную «иглу». Задача осложнялась ещё и тем, что ствол башни, или, правильнее сказать, стебель не должен раскачиваться под давлением ветра более чем на метр, потому что в противном случае антенна будет рассеивать свои волны и телеэкраны не дадут устойчивого изображения. Основанию требовалось придать мощь и крепость монолита, а стеблю башни надлежало быть не просто гибким, а внутренне упругим и стойким. И тогда родилась ключевая идея, которая дала башне право на жизнь.

Суть её состояла в том, чтобы натянуть внутри ствола башни стальные канаты, стянуть ими шлем основания и вырастающий из него стебель. Таким был путь к новым пределам прочности. В ту ночь он спал не больше двух часов. Начинался первый из трёх отпущенных ему на башню дней. Утром Никитин заглянул в мастерскую № 7 Моспроекта к архитектору Л. И. Баталову и, развернув на столе вычерченную за ночь башню, спросил: «Можно ли из этой бетонной трубы сделать архитектуру?» Архитектор долго рассматривал чертеж, потом стал переносить контуры башни на чистый лист ватмана, на ходу облагораживая её облик. Четыре высокие арки прорезали шлем башни, придав ему изящную лёгкость. Затем последовал лёгкий перелом конуса, и стрелой потянулся в высоту стебель до самого «золотого сечения», столь дорогого архитекторам классических школ. Две трети высоты башенного ствола будут неделимы и свободны от всяких подвесок. Лишь далее намечалась первая площадка. За ней бетонный ствол продолжал заостряться, поднимался ещё на 70 м, чтобы.завершиться здесь куполообразным сводом, под которым, сужаясь книзу, шли застекленные ярусы площадок обзора, службы связи, ресторан. Башню завершала ажурная стальная антенна, напоминающая своим обликом ржаной колос. Десять лет Никитин боролся за свою башню, чтобы отстоять её архитектурный образ.

Такая дистанция пролегла от первого эскиза башни до первого телесигнала, который она направила в эфир. Башня сначала весьма испугала строителей. Не сама высота заставила их усомниться в реальности проекта, а отсутствие привычного для высотного сооружения фундамента глубокого заложения. Подошва толщиной всего 3,5 м! Даже для дымовой трубы фундамент заглублялся не менее чем на 5 м. И даже не в самих метрах заглубления было дело. Фундамент всегда выступал своеобразным противовесом наземной части всякого сооружения, а здесь роль фундамента почему-то исполняла наземная нижняя часть башни - её шлем. Именно это труднее всего укладывалось в сознании. Всё было слишком необычно в этой красивой и рискованной башне. «По первоначальному проекту, - писал Никитин, - коническое основание опиралось на четыре мощные опоры-ноги сложного очертания. Это интересное в архитектурном отношении решение не удалось осуществить, так как оно встретило категорическое возражение экспертизы».

Предмет гордости Никитина - идея превратить четыре опорные ноги башни в своеобразные когти, которыми башня вцепится в упругий грунт. Так когти орла вонзаются в добычу и намертво держат её. Сухожилия стальных канатов заставляют каждую опору вжиматься в землю с такой силой, что опоры никогда не расползутся под гигантским давлением бетонного ствола. Сбалансированное натяжение канатов организует работу опор и связывает в единую систему всю конструкцию башни. И даже если найдутся силы, способные покачнуть, накренить ствол - например, ураганный ветер, то и тогда башня после нескольких глубоких колебаний устремится занять свою вертикаль, как кукла-неваляшка. Такой принцип вообще не применялся в вертикальных строительных конструкциях даже малой высоты. В борьбе за башню Никитин обретал всё больше и больше сторонников. Ему многое удалось отстоять: естественное основание, «которое сначала поголовно всех пугало», отстоять проёмы в шлеме башни, только теперь их стало не четыре, а десять, отчего башня утратила часть своей лёгкости и грации, но не превратилась в бетонную воронку, как требовали эксперты.

Достаточно сравнить два варианта башни, чтобы увидеть «издержки экспертизы», которая ничего не смогла противопоставить никитинским расчётам, кроме эмоций и сомнений. 27 сентября 1960 г. в фундамент башни был заложен первый кубометр бетона. А 27 мая 1963 г. на совещании в МГК КПСС утвердили резолюцию: «Прекратить всякие дискуссии о башне. Развернуть строительство полным ходом». Когда строители вышли на отметку 385 м и закончили монолитную часть башенного ствола, над Москвой проносились сентябрьские ветры 1966 г. Верхняя площадка ходила под ногами, как палуба сейнера при сильной качке.

Настала пора натянуть канаты. Едва к внутренней стене ствола башни с невероятным усилием прижались стальные семипрядевые канаты, для сохранности покрытые пушечным салом, башня замерла как по команде «смирно» и с тех пор стоит, словно главный часовой Москвы. 12 февраля 1967 г. начался подъём 23-тонной царги, являющейся основанием уникальной 148метровой металлической антенны, которой увенчается башня. 4 ноября 1967 г. Государственная комиссия подписала акт о приёмке 1-й очереди Останкинского общесоюзного телецентра им. 50-летия Октября. В 1970 г. конструктор телебашни доктор технических наук Н. В. Никитин и возглавляемый им авторский коллектив были удостоены Ленинской премии. Соратниками Никитина были: Б. А. Злобин - главный инженер проекта, заместитель главного архитектора Москвы Д. И. Бурдин, главный инженер Государственного всесоюзного проектного института М. А. Шкуд, директор проектного института «Прометальконструкция» Л. Н. Щипакин.

Когда строительство башни подходило к концу, скульптор Е. В. Вучетич - автор величественного монумента «Родина-мать» на попросил Н. В. Никитина стать автором-конструктором монумента «Родина-мать». Когда состоялось открытие монумента «Родина-мать», Евгений Викторович Вучетич по собственной инициативе укрепил на боку постамента отлитую в бронзе доску со словами: «Конструкция разработана под руководством доктора технических наук Н. В. Никитина». Монумент на волжском берегу был торжественно открыт 15 октября 1967 г. А три недели спустя начались телевизионные передачи с Останкинской башни. Николай Васильевич Никитин умер весной 1973 г. Он похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.На его могиле скромная мраморная стела, спроектированная и поставленная его друзьями, на ней всего два слова: «Инженер Н. В. Никитин».

Николай Николаевич Никитин

Никитин Николай Николаевич - прозаик.

Родился в семье служащего.

В 1915 начал заниматься в Петроградском университете на филологическом и юридическом факультетах.

В 1918 добровольцем вступил в Красную Армию, был культработником, лектором, служил сначала в воинских частях, затем перешел в политуправление штаба Петроградского укрепрайона и демобилизовался в 1922.

Посещал в 1920 студию Дома искусств в Петрограде.

В 1921 вошел в литературную группу «Серапионовы братья», внутренний смысл которой, как вспоминал М.Слонимский, заключался «главным образом в романтической идее о дружбе» (Жизнь искусства. 1929. №11. С.5). «Серапионовы братья» собирались в Доме искусств, знакомили друг друга со своими произведениями перед их публикацией. «Там царствовало бескорыстие, там не было ни ненависти, ни зависти. Это были "Воробьевы горы", если вспомнить клятву Герцена и Огарева» (Никитин Н. «Воспоминания юных дней». Личный архив Н.Никитина).

Печатался в «Петроградской правде», «Красной газете», «Правде», «Красной ниве» и др. Один из первых рассказов Никитина одобрил М.Горький. На Никитина, как и на других «Серапионовых братьев», «нападала» критика 1920-х. Особенно резко критиковали его повесть «Рвотный форт» (1922). Но опытный литератор А.Воронский высказал вполне определенную оценку: «Большой дар у Никитина, и многое ему дано» (Красная новь. 1922. №3. С.266). И.Оксенов писал: «Лучшая в книге вещь - "Рвотный форт"» (Книга и революция. 1923. №1. С.54).

Проза Никитин 1920-х отличалась музыкальностью, тонкой игрой мелодий. Писатель слышал музыку жизни и пытался соотнести с ней музыку революции. Здесь не было бравурных маршей и благостных песнопений. В сборнике «Рвотный форт» (1922), «Бунт» (1923), «Полет» (1925) не раз звучали ноты тревоги за судьбу национальной жизни. Уставшая от вечной нужды деревня обеспокоенно насторожилась у Никитин перед решительной властностью «нынешних людей, молодых и жестких». В рассказе «Тоска» (1924) Никитин писал от имени героя-рассказчика: «Я иду в лес - и по дороге мечтаю: что, если на каждую елку повесят по электрической лампочке,- станет ли светлее жить? Или лампочку носит в себе человек... Знаю - в большом городе люди будут советовать мне почитать Карла Маркса. А пускай сам Карл Маркс придет сюда, где баба Анфимья ходит неслышно, как кот, в мягких медвежьих чулках» (Полет. Л., 1925. С.53).

Никитин ищет свой путь в изображении противоречивой современности.

В 1923 сообщает в личном письме: «Вчера только что вернулся с Волхова, с постройки гидроэлектрической станции. Вот чему надо петь сонеты и поэмы» (РО ИРЛИ. Ф.385). Никитин обращается к жизни современной молодежи, известным становится его роман на эту тему «Преступление Кирика Руденко» (1927). Никитин энергично осваивает различные прозаические жанры - издает сборник рассказов «Американское счастье» (1922), «Камни» (1923), «Ночной пожар» (1924), «Екатеринбургские рассказы» (1927), сборник очерков и рассказов «С карандашом в руке» (1926), «Лирическая земля» (1927) и др. Обратившись к крупным формам, пишет повесть «Собачий ящик» (1928), роман «Шпион» (1930), позднее повести «Поговорим о звездах» (1934), «Потерянный Рембрандт» (1935), «Двойная ошибка» (1936).

Обращается к сцене. В 1924 печатает пьесу «Корона и плащ» (переработка романа Г.Бергстеда «Праздник святого Йоргена»).

В 1927 в соавторстве с А.Пиотровским создает пьесу «Сэр Джон Фальстаф» (литературная переработка исторической хроники В.Шекспира «Генрих IV»), которая была тогда же поставлена в Большом драматическом театре в Ленинграде. Активно выступает также в общественной жизни; в 1924 вместе с А.Толстым, О.Форш, М.Зощенко и др. подписывает письмо протеста в ЦК РКП(б), в котором говорилось: «...мы протестуем против огульных нападок на нас» (К вопросу о политике РКП(б) в художественной литературе. М., 1924. С.79).

Тенденцию к реалистическому изображению жизни продолжила пьеса «Линия огня» (1931). Посвященная коллизиям социалистического строительства, она прошла по сценам Ленинграда и Москвы.

В 1931 пьеса «Корона и плащ» под названием «Святой» была возобновлена театром им. М.Горького в Ленинграде.

В 1933 Никитин пишет «комедию в событиях» - «Конкурс хитрецов», в том же году ее ставят два театра. Театрально-общественным событием явилась пьеса Никитина об установлении советской власти в Азербайджане - «Баку» (другое название - «Апшеронская ночь»), в 1937 она была поставлена в Ленинграде и Москве.

Писатель много путешествовал. Сборник «Сейчас на Западе. Берлин - Рур - Лондон» (1924) - отражение его поездки по Западной Европе. В годы первых пятилеток Никитин побывал на многих стройках СССР. Ветречался с участниками Гражданской войны в Узбекистане, в т.ч. с М.Фрунзе. Несколько лет Никитин работал над романом об Узбекистане, изучал газеты, книги, мемуары, справочники, архивные дела, полюбил Узбекистан и сердечно описал его в романе «Это было в Коканде» (1939, первоначальное название - «Это началось в Коканде»). Роман внес свой вклад в развитие исторической темы, в укрепление дружбы народов. И на этот раз не обошлось без несправедливой критики, в защиту Никитин выступили «Серапионовы братья» - Н.Тихонов, М.Зощенко, М.Слонимский, протестовавшие в печати против «безгранично-наплевательского» отношения к работе известного писателя, «отдавшего 5 лет напряженной работы своему произведению» (Звезда. 1940. №7. С.218).

С первых дней Великой Отечественной войны Никитин выполнял задания политуправления Ленинградского военного округа. Затем по состоянию здоровья был эвакуирован из Ленинграда.

В 1942 стал в Москве постоянным корреспондентом Совинформбюро, газеты «Комсомольская правда», «Гудок» и др. Издал пропагандистские брошюры для массового читателя «Кто такой немецкий оккупант», «Как король Саксонский из-под Варшавы удирал», «Удар Брусилова», «Как мы воевали с немцами», «Миф о непобедимой Германии» и др. Работал во время войны также для сцены - театрализованный рассказ «Как Чапаев дрался с немцами» и др.

В 1950 Никитин опубликовал новый роман «Северная Аврора», посвященный Гражданской войне на Севере. Как и при работе над романом об Узбекистане, автор глубоко вживался в материал, посещал места развертывания сюжета. Сыграло особую роль личное знакомство писателя с ведущим героем «Северной Авроры» - Павлином Виноградовым, чьим именем была названа центральная улица в Архангельске. Роман привлек широкое внимание общественности, вызвал множество откликов в печати.

По мотивам своего романа Никитин написал пьесу «Северные зори», ее поставили многие театры. Композитор Ю.Мейтус по мотивам «Северной Авроры» написал оперу «Заря над Двиной» (сценарий Вс.Рождественского), опера в 1955 была поставлена в Киеве.

В течение ряда лет Никитин работал членом редколлегии журнала «Звезда», избирался членом правлений Ленинградской писательской организации, СП СССР. Был также депутатом Ленсовета, членом Ленинградского комитета защиты мира. Постоянно выступал в печати по вопросам литературы и искусства. Написал воспоминания о С.Есенине, А.Толстом, статьи о М.Горьком, О.Форш, Э.Толлере. Роман «Третья аллея» остался незавершенным.

В.А.Шошин

Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 2. З - О. с. 636-638.